Интервью: Alesha о сути стрит-арта, анонимности и сотрудничестве с властями

О художниках и сути стрит-арта

Я не учился на художника. Есть кинообразование. Просто из-за того, что я жил с художниками, проявился интерес. Мне нравится интеграция с городом. Я думаю, главное для уличного художника - именно интеграция с пространством, игра с пространством, со светом, поэтому… обычной живописью я занимаюсь в студии, а на улице уже полноценная работа.

Не надо ходить в музеи, галереи, чтобы посмотреть на картины - они висят перед вами, но… В Казани их просто крадут, честно. Большие, полноценные работы: какие-то два часа, может быть, заняли, какие-то 30 часов. И вот эту идею не получается развить, потому что картины не остаются на улице. Они через сутки, пару часов, неделю пропадают.

Понятно, что это плата за уличное искусство – оно не вечно, сиюминутно. Но забирают люди, в своих корыстных целях: им это понравилось, и они будут это хранить – это неправильно. Я понимаю, город забирает почистить, пару работ к 9 мая забрали. Но люди мне отправляют зачем-то фотографии, закапывая себя же в могилу.

Так выражают свою преданность, как пару людей писали. Купите работы - больше поможете чем то, что вы забрали с улицы и поставили себе домой. Фанерные планшеты на улице больше дня-двух не висят. Соответственно, люди их не видят, и все это превращается в локальную жизнь. То есть произведение висит у кого-то дома, в галерее, музее, и вся эта конструкция ломается.

Я свой стиль не выбрал - просто получилось: практиковался, смотрел и… Классическая живопись сейчас начала нравиться. Идеи, которые были до этого, я исчерпал. Вернулся назад, потому что художественного образования нет, стал изучать, какие же все-таки измы были. Сейчас время другое, художники живут замечательно, при деньгах. Времена отличаются. Слово художник начинает немного ломаться, забываться.

Я черпал вдохновение у Энтони Листера, стал замечать схожести и поэтому на его картины меньше стал смотреть. Идеи приходят непроизвольно. Он просто самый живой, многообразный. Повторяется, но все равно делает разные вещи. И он до сих пор делает на улице и большие работы. Многие художники от улиц отошли и больше в студии пересели – это нормально.

Kidult – парень бегает и из огнетушителя закрашивает, оставляет тэги, оставляет рисунки на заведениях, зданиях, которые принадлежат большим брендам – Dolce & Gabbana, Louis Vuitton. В этом его противостояние брендам, которые накручивают то, что не надо. Какие-то магазины отставляют это на неделю, потому что он человек известный, на эту работу приходят посмотреть.

Кто-то закрашивает, один из брендов коммерческую войну небольшую сделал – сфотографировал его роспись на магазине. Выпустил одежду с ней и продавал ее за бешенные деньги. А потом Kidult отфотографировал их же фотографию, и сделал продукцию за обычные деньги. Футболка условно стоила тысячу долларов, он сделал ее за условные 25 долларов у себя же.

Вся эта суть уличного искусства - вот это противостояние. Не знаю, насколько это правдиво и честно по отношению к себе. Все-таки это привлечение внимания. Я задавался вопросом, зачем люди это делают. Не знаю. Я замечаю, что в России много политических работ, отсылок к ненависти к властям или к людям. Показывают довольно банальные вещи, и так всем известные.

Политические работы я не очень люблю. Я считаю, политика - дело политиков, людей она вообще никак не касается, и всем, в общем-то, пофиг на людей в России. Политических работ очень много – сейчас, конечно, сдвиг произошел, за последний год как-то все поменялось - более живые, яркие вещи стали, но они все равно остаются.

Социальные работы интересны: мы все общаемся, есть какие-то идеи, что-то наболело, отражение социума частенько в работах происходит. Мне понравилось, что сделал человек, который нарисовал покрывала и в фотошопе наложил их на здания. Это работа, которая легко понимаема, узнаваема, находит отклик в каждом человеке. Но ты посмотрел и закрыл.

Хорошая работа, но это не мое. Я считаю, это искусство слишком легкое, открытое для меня. Но людям нравится. Если он сделает офлайн-вещи, будет кибер-художником, который заполонит всю сеть, на это будет забавно посмотреть. Я посмотрел другие его работы, и это самая яркая, как мне показалось. Поэтому посмотрим, что будет дальше. Может быть, у него произойдет сдвиг.

А вот за кем я слежу… Akue. У нас произошел большой сдвиг в плане творческих людей - молодое поколение подрастает, 20-30 лет, и лоббирует для нас новый взгляд на работы. В России большое количество интересных художников присутствует. И зачастую они продаются за границу, потому что российский рынок еще очень слаб.

С казанскими граффитистами мы просто общаемся. У них своя жизнь, у меня своя. Я не понимаю, что они делают. Они, может, не понимают, что я делаю. Так это все и происходит. Было пару стычек, но это заладилось: «я нарисовал на твоей работе, а зачем ты это сделал?» Ну, это такое… детский сад.

О проектах

Че-то надо – я че-то делаю. С «Нефтью» – когда они только начинали, получилось так, что я помог с одной картинкой для наклейки. Они придумали название и говорят – «нарисуй че-нить нам». Я нарисовал, и все закрутилось, завертелось. Было очень много работы, сейчас она пошла на спад. Они хотели выставлять картины. Сначала повесили меня, потом других художников.

Со «Сменой» была выставка. Для меня большая, она шла два дня. Пришло большое количество людей для Казани. В «Штабе» была выставка 2,5 года назад, на нее никто не пришел, и это абсолютно нормально. Была выставка в студии на один день. Все комнаты, кроме двух, были открыты – там висели картины. Это самый первый такой масштабный личный проект.

Примерно 200 человек пришло за 5 часов. Потом мы все свернули. Я думал чуть больше придет, но… не важно. Было весело, интересно, необычно. Все это началось с проекта с урнами. Урны были лоббирующим движением в сторону популяризации того, что мы делаем. Мы делали фанеры – их никто не замечал.

Была идея сделать из уличного объекта что-то интересное, придать ему больше значимости, а урны легко снимаются, их легко поставить назад. Поэтому сделали его. Мы грязный народ. У нас менталитет – бычки, сигареты и бутылки оставить. На урны никто не смотрит, мы их разрисовали. 19 штук мы их сделали, но в городе, по-моему, осталось 2-3. Город их закрашивал в серый цвет.

Это показывает, что искусство может быть абсолютно на всем. Какие-то границы, белые стены - не нужно ничего. Оно может существовать абсолютно на любой поверхности, в любом месте и в любое время. Интересный проект получился. Сняли документальный фильм, отправили на мусульманский фестиваль, причем я не хотел этого делать – меня уговорили. Мы его выиграли.

Инсталляция на Булаке – это о том, что, если посмотреть на молодежь, то это шмотки, ютуб-канал о том, сколько стоят твои шмотки - люди это смотрят. Это полнейший бред, мне так кажется. И что на тебе надето, и как ты одеваешься, все резко стали такими стильными. Хорошо быть стильным, но тратить по сто тысяч на какие-то вещи, мне кажется, крайне глупо и непонятно.

Я понимаю, если ты сам зарабатываешь деньги, но когда это с родительских денег - странно. Инсталляция символизирует… общество потребления, бла-бла-бла, это уже все проехали. Это заразная вещь: вы видите что-то хорошее, вам этого хочется, и это перерастает в копление денег ради вещи. Вы ее покупаете, и круговорот бесконечен. Кредиты берут, чтобы кроссовки купить.

Это угроза, которая вышла наружу и может коснуться каждого, поэтому и ноги из нее торчат. Коснулся и - тыньк. Мы ночью поставили ее. В 23.40 она уже плавала, ее разобрали в 11.40 дня примерно. Если это связано с приездом президента, я это пойму. Но мне показалось странным, потому что не убрали информационный стенд, который стоял рядом.

У меня произошел диссонанс. Значит, они просто ее разобрали, потому что грязные каналы: утки, которые плавают, и трубы, которые торчат, видимо, поинтереснее, чем инсталляция. Я стоял рядом в течение 30-40 минут, каждый пятый человек от 20 до 40 лет останавливался, читал, смотрел, фотографировал не с отвращением, а с интересом, и шел дальше.

Как я это понял, слушая из разговоров, а может просто мое подсознание мне так сказало - это что-то новое и свежее, в отличие от бронзовых скульптур в парке. Я ничего против них не имею, но надо немного шагать дальше от этих стандартных вещей. Людям нужно новое.

Мы выкупили машину, «Жигули». Мы ее разрисуем и выставим в городе. Это будет некое продолжение урны - посмотрим, куда мы дальше пойдем. Там все легально, место уже нашли, где парковка разрешена, она бесплатна - надо просто это сделать.

Думали сделать свое, разрисованное помещение. Даже нашли инвестора… Да никто не придет. Никому это не надо. Все, кто не привязан к городу и делают шаги вперед в личном росте и в искусстве, они уезжают из Казани, потому что нет тусовки здесь. Нет людей, за счет этого нет общения, а без общения крайне сложно жить.

Сейчас мебель разрабатываем: заказали стол для дома. Параллельно медленно работаем над одеждой. Надеюсь, в сентябре будет маленькая небольшая презентация того, что мы делаем. Своими рисунками я на жизнь не зарабатываю. До поры до времени была самая стандартная обычная работа, с понедельника по пятницу, сейчас привлекли на разного рода проекты.

Где-то надо помочь с инсталляцией, где-то надо помочь со съемками, где-то надо просто подсказать, присутствовать на каком-либо мероприятии, в плане организационной части. И как-то от этого все отталкивается. Есть поддержка со стороны родителей, когда выделяют минимальную сумму денег, чтобы ты с голоду не умер.

На постоянной основе такое количество денег пока не заработаешь, но это вопрос времени. Продали 6 картин за три года. Причем 5 за раз и одну через месяц, после тех пяти.

О работах, анонимности и сотрудничестве с властями

Пока проблем с полицией не было. Я крайне спокойный человек, не люблю передряги. Мы не вандалим, баллонами не пишем на зданиях. Делаем большие работы. У нас это 4 дырки в стене диаметром 2 мм - повесить работу. Те вещи, которые мы делаем, они легко снимаемы и утилизируемы. Здесь мы по тонкой грани, мне кажется, ходим.

Понятно, что если захотят, то они все припишут. В этом я не сомневаюсь. Я думаю, что все, что связано с политикой – оно под пристальным вниманием властей, а все что вне ее…. Не думаю, что им интересно. Нет.

Когда была Универсиада, ко всем граффитистам домой постучались. Просто сказали им, еще раз нарисуете – вы сами знаете, что будет. Все, кто активно делал, никак нигде не назывались, не показывали лица, полная анонимность - и все равно нашли. Поэтому – если надо, то найдут. Пока просто не надо.

Времени на работу уходит всегда по-разному. Инсталляция на Булаке 5 месяцев заняла. Банан из вешалок – мы должны его выставить – часа три ушло. На фанерные работы – от 2 до 30 часов. Но сейчас больше 3-5 часов на работу на фанере я не трачу, потому что это бессмысленно. Это лишня работа, которая не будет оценена, а я лучше это время на студийные работы потрачу.

Мы еще сделали скамейку, не знаю, удастся договориться с парком или нет. Скамейка, манекен из бетона вылит, сидит, на голове у него видеокамера. Вы можете сесть рядом. Но если не разрешат, мы все равно ее поставим. Она тяжелая, килограмм 250 весит. Ее просто так не разберешь. Техникой вывезут, да.

Показывая лицо, ты свое эго поддерживаешь, говоришь - смотрите какой я классный. Проще жить, скрывая лицо, ты ходишь по выставкам – даже если тебя знают, не подойдут, потому что понимают эту грань. Казань маленькая и лишнего внимания не хотелось бы. Изначально это было связано с основной работой - не хотелось подводить работодателя. Может, придет время, и мы покажемся.

Иногда задаюсь вопросом – зачем я все это делаю? Нет начальника, все идет от личных амбиций. Люди, с которыми интересно работать, проверяют Instagram и смотрят, как художник продвигается, его стиль растет. Это сильно мотивирует. Честно - не могу не рисовать. Как-то раз месяц не рисовал – мне кошмары снились с моими ожившими героями. И как я начал рисовать – все прошло.

После той надводной инсталляции было очень грустно – я весь день грустил. Я отдавал себе отчет, что ее уберут, думал, что люди воспримут это в негативном ключе, но большинство позитивно на это посмотрело. И мне понравилось ощущение… Игла одобрения. Мы все сидим на игле одобрения.

Я только «за» сотрудничество с мэрией, министерством по делам молодежи. Был я как-то на круглом столе, с представителями… я не знаю, что они представляют, я так и не понял или не услышал, но футбольные граффити на всех зданиях – их рук дело. Люди не умеют вести диалог. Два человека: не слушали, делали странные выводы.

Говорили, а кто нам будет это рисовать, а вот Роналдо вышел и сфоткал, а у него там миллион подписчиков, и теперь все узнали о Казани. Блин, тут больше трех дней делать нечего в Казани, так я должен был сказать. Хорошо, что у нас нет такого количества тегов, граффити по городу. Он чистый. Но он стерильно чистый, неестественно. Ничего у нас нет.

С ними не состоялся диалог, они очень агрессивно были настроены, пытались перекричать меня. Может, это мое мнение, я могу ошибаться. Но ничего не сработало. В чем я вижу нюанс работы с мэрией: они думают за людей, что это им не понравится. И тут происходит диссонанс. Я вижу, какие скульптуры устанавливают. Давайте двигаться дальше.

Мы любим футбол, нам нужны спортсмены на зданиях, криво нарисованные. Есть хорошие, но зачастую это как неудачная татуировка – здание серое, а сбоку «бабах!» – желтое с зеленым и лицо. Оно вообще не вписывается сюда! Глупость.

Никто не выходил на меня, чтобы вести совместный диалог, но инсталляция на Булаке примерно показала этот диалог. Они посчитали, что это что-то уродливое и убрали. Да, наверное, это не супер красиво, на фоне зеленой травы и цветочков. На фоне хреновой воды это красиво, на самом деле. Это очень забавно.